Спецкор «Комсомолки», отправившись на Украину накануне президентских выборов, узнала, какие настроения царят в Киеве, а теперь — и в Одессе
ЧАСТЬ 1
Читайте также:
ЧАСТЬ 2
Спецкор «Комсомолки», отправившись на Украину накануне президентских выборов, узнала, какие настроения царят в Киеве, а теперь — и в Одессе.
Если вы услышите, что пожар 2 мая 2014 года в Доме профсоюзов, где заживо сожгли противников майдана, разделил жизнь Одессы на «до» и «после», поверьте — это действительно правда. Это стало точкой невозврата. Тем, что нельзя просто принять и простить. Я в этом убедилась. Даже тот, кто приезжает в Одессу впервые, невольно начинает воспринимать происходящее через призму той трагедии.
ПУШКИН – СЕПАРАТИСТ?
По сравнению с другими крупными украинскими городами Одесса – город аполитичный. На улицах полно туристов, а предвыборной агитации почти не видно. На весь город с трудом насчитаешь больше десятка агитпалаток. Набор традиционный: Порошенко, Тимошенко и полковник Гриценко, большинство других кандидатов в президенты на агитацию решили не тратиться. Волонтеры Порошенко и Тимошенко стоят тихо, курят бамбук – народ к ним совсем не подходит. Агитатор Гриценко старается честно отрабатывать зарплату и всовывает мне газету. Правда, на вопрос: «И чем же хорош ваш кандидат?», тут же сообщает, что сам он хотел бы проголосовать за Бойко от «Оппозиционного блока».
– Бойко ведь за мир выступает, за 5 лет обещает решить конфликт на Донбассе. Сколько уже можно войну вести?! А Гриценко – военный… Но мне же неудобно. Как я буду голосовать за Бойко, если агитирую за Гриценко? – боролся сам с собой агитатор.
– Но ведь голосование то тайное! Голосуйте за кого хотите. Или ваш бюллетень уже купили?
– Пока еще нет, – задумчиво протянул он.
Прямо таки муки совести Кисы Воробьянинова, подумала я и пошла разглядывать памятник «Двенадцатому стулу». В Одессе очень хочется воспринимать все несерьезно.
А вот и Приморский бульвар, Пушкин. В последние годы на Украине его стали называть поэтом-сепаратистом. А для одесситов этот памятник особенный. Деньги на его строительство собирали всем городом. Кто сколько мог: от 9 копеек до 100 рублей. В 1889 году памятник открыли. Под бюстом надпись «Пушкину граждане Одессы». За памятником – горсовет (раньше это была биржа). Над зданием реет украинский флаг.
– Здесь любят собираться националисты. Называют себя одесситами, но говорят почему-то на закарпатском, – рассказывает мне житель города, с которым мы разговорились на улице.
Вот они, одесские контрасты: националисты и Пушкин. Пушкин и националисты.
Когда стемнело, на оживленной Дерибасовской вдруг появилась палатка какого-то «нацсектора». Молодчики с цепкими взглядами раздавали людям листовки. Кто успевал, проходил мимо, ускоряя шаг. Я успела.
ПОД ПРИЦЕЛОМ «ИЗБУШКИ»
Люди в Одессе рациональны и осторожны. Те, кто высовываются, тут же попадают под колпак СБУ. Особенно несладко журналистам. После 2014-го тут устраивались облавы на издания, многих журналистов задерживали, проводили обыски.
– Жена не давала мне выходить на улицу без бронежилета. Просто за порог не пускала. Я в нем полгода проходил. Летом 2015-го снял, сказал: все, не могу больше, жарко! – смеется одесский коллега, конечно попросивший не называть его имени.
Я в ответ рассказываю забавную историю, как ехала в Одессу на поезде из Киева. Со мной в купе оказался мужчина, который сразу предупредил, что ночью он спать не будет – бессонница. При этом одну подушку он положил под голову, а вторую зачем-то держал в руках. У меня мелькнула мысль: а вдруг он из СБУ? В Киеве я попалась на глаза сотрудникам «избушки» (так на Украине называют службу безопасности), когда фотографировала здания с растяжками «Слава Украине».
– Я представила, что мужик меня ночью задушит, и ему ведь ничего не будет, – поделилась я паранойей с одесскими коллегами.
– Ну, вот ты и поняла, как мы тут живем, – серьезно ответили одесситы.
Маленькая деталь – переписываясь друг с другом в соцсетях, местные журналисты после прочтения машинально удаляют всю переписку. Ведь если СБУ тебя задерживает, то первым делом лезет в твой телефон.
«ТЫСЯЧИ ЛЮДЕЙ ВИДЕЛИ, КАК ЗДЕСЬ УБИВАЛИ»
Середина дня. У Дома профсоюзов 20-30 человек с флагами Одессы и «Куликова поля». Каждую неделю они приходят сюда, чтобы положить цветы, зажечь лампадки, прочитать молитвы. Крестятся у забора перед зданием. Как перед алтарем мучеников. Среди пришедших – и те, кто потерял в этой кровавой бойне своих детей.
Во мне собравшиеся тут же приметили чужака. Здесь все знают друг друга в лицо.
– Вон, какая-то стоит нас фотографирует, – показала на меня одна из женщин.
– Извините, не бойтесь, я из России.
– За нас что ли, получается? – недоверчиво спросил стоящий рядом мужчина.
– За вас.
– Из России она, из России, – стали передавать друг другу люди. – Да тише вы, тише!
И отвернулись. Как я узнала позже, буквально в паре метров от меня наблюдал за происходящим сотрудник СБУ.
– Это его штатное место. Он нас постоянно пасет. Я с ним каждый раз здороваюсь: «привет, СБУ!» Записывает всех новеньких, – рассказала мне одна из женщин. – А люди на вас оборачивались, потому что не знали, кто вы, почему их фотографируете. Вечером к каждому из них могут позвонить в дверь. Все боятся.
Как оказалось, моей собеседнице удалось спастись из Дома профсоюзов.
– Нас «Беркут» защищал от нациков, когда те вначале гнали нас по Греческой улице. Там уже были убитые. Мы прибежали сюда, заперлись в Доме профсоюзов. «Беркут» меня потом со второго этажа снимал, – рассказывает мне женщина.
– Тысячи людей видели, как противники майдана во время пожара из окон прыгали, а их внизу добивали. А кого не добили, тех увозили. Некоторые до сих пор сидят. За пару недель до трагедии на Приморском бульваре небайдузы (с украинского «небезразличные» – Ред.) тренировались. Типа студенты. Со щитами и с палками. И кто будет в этом разбираться, если нынешние власти это и устроили? А ведь найдутся в Одессе и те, кто за Порошенко пойдет голосовать. Кому дадут денег, тот и пойдет, – говорит мне интеллигентного вида мужчина.
По его словам, он приходит к Дому профсоюзов просто пообщаться с такими же людьми, как и он, узнать новости.
– У нас тут клуб по интересам, – замечает он. – Я не пророссийский и не проукраинский! Я – пронормальный. Моя родина – СССР. Я всю жизнь на русском говорил, почему теперь должен говорить на украинском? Но если эта власть останется, нас просто насильно заставят.
У Дома профсоюзов люди простояли час. Положили цветы и разошлись…
«ПРИШЛИ НОВЫЕ ШВОНДЕРЫ»
– Что здесь собой представляет русский мир? Много ли людей, которые себя к нему причисляют, или одесситы уже тоже одной ногой в Европе? – спрашиваю я у Олега Губаря – почетного гражданина Одессы, историка, краеведа, писателя.
Мы сидим в старом одесском дворе, в квартире напоминающей советское литературное подполье. Книги, журналы, необычные картины на стенах. Этакая берлога творческого человека. Здесь можно смотреть друг другу в глаза и говорить, о чем хочешь. Сам хозяин в теплой меховой жилетке. Его супруга кутается в длинный свитер – в квартире прохладно, в деревянные окна сквозит.
– Если под русским миром понимать людей, которые считают себя частью русской культуры, русской истории, то достаточно посмотреть, сколько народу приходит 2 мая на Куликово поле, 10 апреля (День освобождения Одессы от оккупантов в 1944 г. – авт.) и 9 мая на Аллею славы. Тысячи людей! И это несмотря на все запугивания и репрессии. Одновременно с этим проходят митинги националистов. Но там, несмотря на все поощрения от властей, собираются полтора инвалида.
Недавно у Преображенского собора был крестный ход. Много людей пришло. Это был протест против того, что происходит с церковью на Украине. Срезают замки на храмах, избивают людей, изгоняют священников, мы все это видим своими глазами! Негодование тем, что делают киевские власти, – массовое.
– Но зато теперь украинцы могут без виз ездить в Европу.
– Понимаю вашу иронию. Но чтобы ездить в Европу, нужны деньги. А у людей их нет. У Украины очень выгодное положение. Сохраняя нейтралитет, не примыкая ни к России, ни к Европе (как говорят, умный теленок двух маток сосет) можно было сохранить возможность транзита – не только ресурсов, но и железнодорожный, автомобильный, морской транзит. А сейчас уже даже газовый транзит из России под угрозой. Морской – уже давно завял, посещаемость одесского порта резко упала, ведь все российское блокируется. А это огромные деньги. То есть получается: назло кондуктору возьму билет и пойду пешком. Какой смысл? Что мы приобрели? Чашку кофе в Венской опере? Это цена получения безвиза и томоса? Приходят новые матросы железняки и швондеры, но с советских времен украинские закрома опустели. Инфраструктура изношена, в Одессе, да и в других городах постоянно лопаются коммуникации. Сближение с Россией – это не просто наши «ватные устремления», это шкурный интерес! Это всеобщее благо!
Наши радикальные патриоты говорят: «Да, вначале будет плохо, но пройдет лет 10, 20…» Но мы так уже жили! Хрущев нам обещал через 20 лет коммунизм, а Парубий (спикер Верховной Рады, – авт.) обещает через 20 лет победу антикоммунизма. Чем тогда это отличается от ГУЛАГа? Пусть вымрет куча людей ради новой «светлой» идеи? Радикалы нам предлагают жить по принципу «пусть у меня не будет глаза, а у москаля не будет двух», но на самом деле выходит наоборот. Государству можно простить очень многое, но оно должно выполнять свою главную функцию: защищать права и имущество людей.
– Киевские власти говорят, что они это и делают: с утра до ночи защищают Украину от российской агрессии.
– У нас внутри страны полный беспредел, и это не российская агрессия. В Одессе по улицам свободно разгуливают граждане, совершившие убийства, так называемые «активисты». Их защищают из Киева, их прикрывает региональное начальство. И наоборот есть те, кто годами сидят в тюрьмах, хотя с них сняты все обвинения. Государство дошло до такой стадии, что его нет.
– На вас лично были какие-то «наезды», доносы за вольномыслие?
– Постоянно. Например, приглашают меня выступить в библиотеке с лекциями об истории градостроительства или почитать прозу. Так тут же пишут письма губернатору: «это сепаратист!», и мероприятие отменяется. «Он не с нами, значит, не дадим ему выступать». Или приходят тут «активисты» в нашу винарку (рюмочная, – Ред.), фотографируют меня втихаря и пишут потом: «Они спаивают наш народ!» Само собой, доносы в СБУ…
– Почему вы не уезжаете из страны, как многие другие?
– Ваш вопрос странный и даже оскорбительный. С какой стати я должен уезжать из города, с которым у меня связано все? Здесь похоронены все мои предки. Я хочу достойно дожить свою жизнь, а не пускаться в бега. Мы сейчас делаем альбом «Одесса в оккупации». У меня только со стороны отца четыре многодетные семьи здесь погибли. Меня волнует тема: как в молодой стране зарождается фашизм. Я имею в виду Румынию. Но исторические аналогии с сегодняшним днем очевидны. Наши националисты просто по их следам идут. В 1941-42 годах немцы уничтожили в Одессе около 3 тысяч человек, из которых не все даже были евреями, а 95 тысяч одесситов уничтожили румыны. У нас есть современники, которые пытаются реабилитировать румынскую оккупацию: смотрите, как хорошо жили, зона свободной торговли была, работали театры, университеты. Да, а параллельно шло уничтожение десятков тысяч людей. Я не могу обвинять переживших оккупацию и кем-то при ней работавших. Мы тоже сейчас чем-то занимаемся, испытывая к власти, мягко говоря, неудовольствие. Но одно дело, когда люди выживают, а другое – когда ложатся под оккупантов, бегут впереди паровоза, предлагают себя.
У нас в стране сейчас устанавливают памятники тем, кто уничтожал не только евреев, но и поляков, и закарпатских венгров. Если на Западной Украине ставят памятник Бандере – пожалуйста, мы не можем им диктовать, но пусть и нам не диктуют, какой здесь памятник сносить, а какой ставить. Я помню, какой был праздник, когда мы в Одессе открывали памятник Екатерине II, и, кстати, это было при Ющенко. А теперь у нас звучат призывы памятник снести.
– Каковы настроения людей в Одессе?
– Основная масса в очень затяжной депрессии. Жить в оккупации, хотя бы психологической, уже пять лет – это очень трудно. Оказаться в каком-то месте (не важно, Россия это или нет), где беззаботные люди свободно говорят по-русски – это уже врачующе. Все, что мы хотим, – это сохранить свой язык. Сохранить себя как личности, а город – как индивидуальность. Нам не удается ни того, ни другого. Облик Одессы меняется не к лучшему.
– Вы сами себя в своей компании называете «ватниками». Обидно как-то звучит…
– А что такого? Мы к этому привыкли и должны же сами себя как-то идентифицировать. Ну, вата и вата. В этом слове много позитива. Я сплю, например, под ватным одеялом (смеется).
Поделиться видео </>
xHTML-код
Уличный музыкант поёт Утёсова в Одессе.Видео: Анастасия Матвеева
Если Вы хотите, чтобы мы разместили Ваш уникальный материал на любую тему на нашем портале, присылайте тексты на почту news@novostibreaking.ru.
Подписывайтесь на наш Телеграм чтобы быть в курсе важных новостей.
