Корреспондент «КП» Павел Клоков внедрился в ряды будущих геологов и посмотрел на их жизнь изнутри
За последний месяц в полицейских сводках прошло сразу несколько сообщений о студенческих разборках. И особенно прославились ребята, приехавшие учиться в Москву из Ингушетии. О них в геологоразведочном университете (РГГРУ) уже легенды ходят.
Читайте также:
Говорят, что они расхаживают по общаге с пистолетами и, если что-то не нравится, сразу стреляют. В их комнатах целые ведра наркоты. И спят они не на кроватях, а, как некогда Дмитрий Захарченко, на стопках с деньгами, добытых на ночных московских улицах неизвестным способом.
Однако на деле все оказалось несколько прозаичнее. Драки были, никто не скрывает. И один пистолет тоже. Но, правда, травматический и с разрешением. Изъятую травку, «похожую на наркотик», отправили на экспертизу. А всех задержанных парней (16 человек) в тот же день отпустили. Сейчас они сдают зимнюю сессию.
Пару недель назад грянул еще один скандал. На этот раз с участием студентов строительного университета (МГСУ). Причем китайцев. В рукопашной схватке схлестнулись 20 человек. Конфликт разыгрался на бытовой почве. Будущие строители переставляли в комнатах мебель и не смогли прийти к общему мнению, куда шкаф, куда стол. В ход пошли кулаки.
В общежитие РГГРУ в Москве пришлось вызывать Росгвардию.
Еще ранее полицейские рейды прошли в общежитиях РУДН, где также периодически возникают драки и потасовки.
Такое ощущение, что столичные студенты живут в солдатских казармах, где чаще всего коллективом управляет дедовщина. Стоит только встретиться нескольким землякам. С одной стороны, взаимовыручка и братство – это хорошо и даже похвально. С другой, активисты таких группировок часто забываются и начинают держать в страхе «всех тех, кто не с ними». Что и произошло в общежитии РГГРУ.
Чтобы это лично проверить, мне пришлось прикинуться студентом и влиться в ряды будущих геологов.
ПУТЬ В ОБЩАГУ ДОЛОГ И ТЕРНИСТ
Для начала небольшая ремарка.
Когда я учился в орловском универе (2004 – 2009), попасть в студенческое общежитие можно было с помощью шоколадки. Желательно, без орехов. Потому что у комендантши была вставная челюсть. За деньги она могла не только пропустить на этаж, но и выделить отдельные апартаменты. С постиранным бельем, томиком Блока на тумбочке и минимальным количеством тараканов.
В современной Москве ситуация с этим обстоит гораздо сложнее.
Для начала я сунулся в Университет нефти и газа имени Губкина. Наплел, что приехал в командировку. И что место работы находится за углом. Комендантша общаги даже слушать не захотела. Хотя я, как типичный провинциал, потирал тремя пальцами правой руки, намекая на взятку (в Орле этот жест действует безукоризненно). Нет.
Третьекурсники рассказали мне, что не могут провести в свою комнату даже родственников. Настолько все строго. Нерусских студентов в общаге хватает, но каких-то крупных разборок за последнее время не припомнят.
Я поехал в студенческий городок РУДН. И тоже потерпел фиаско. В одном из корпусов женщина на входе никак не могла понять, зачем я ей предлагаю три тысячи рублей, если койко-место в хостеле стоит 500.
– Да никто ничего не узнает, – с подозрительным упорством повторял я.
Причем не только ей, но и студентам. Некоторые из них говорили, что были бы рады помочь, но боятся потерять место. Вдруг я американский шпион?
Та же ситуация в Доме студента МГУ в Ясеневе. И в двух разных корпусах медико-стоматологического университета (мне на полном серьезе сказали, что там студенты частенько выбивают друг другу зубы).
В общем я уже отчаялся. И хотел идти на попятную. Но в последний момент встретил Максима – будущего геолога и студента того самого вуза, в общежитии которого недавно задержали ингушей. Я-то думал, что туда мне точно дорога закрыта. После всех этих событий. Но нет. Пять тысяч рублей – и левый пропуск у меня в кармане. С Максимом мы познакомились возле главного входа в общагу с ласковым и трогательным названием – «Рудознатцы» (на юго-западе Москвы).
НУ, ЗА ГЕОМОРФОЛОГИЮ!
– Вещи пока можешь оставить здесь, – сказал по-хозяйски Максим и распахнул дверь в одну из комнат.
Я очутился в помещении, напоминающем тюремную хату. В глаза сразу бросились шкурки от семечек, рассыпанные по линолеуму чьей-то щедрой рукой. Скомканные простыни свисали до самого пола. Тарелка с окурками выдавала всю непосредственность местных обитателей. Кроме этого, на одной койке спал человек.
– Ты кто? – спросил его Максим.
Потом повернулся ко мне и весело сказал:
– Я его не знаю.
Человек продрал глаза, деловито представился и пообещал скоро уйти.
Я спрятал свой тревожный рюкзачок в шкаф. Переобулся в шлепанцы. Сел на табурет. И, как Леонов в фильме «Афоня», изрек:
– Ну вот – переехал…
Потом мы поднялись на этаж выше и сразу угодили за праздничный стол. Студенты отмечали успешную сдачу экзамена по геоморфологии. Я этот повод нашел уважительным, взял в руки кубок с пенным напитком и победно вознес его над головой.
Надо сразу заметить, что пьют будущие геологи с энтузиазмом.
Один из них пылко рассказывал мне про геологическое картирование, профессионально посмеиваясь над некоторыми терминами. Я в ответ улыбался и вежливо кивал.
– Эрозионный срез!.. – кричал третьекурсник, распаляясь. – Буровые скважины! Канавы! Вот ты знаешь, что такое канава?
– В общих чертах, – отвечал я. – По крайней мере, валяться в ней не приходилось.
14 этажей общежития разобраны на блоки. В каждом из них по две комнаты, туалету и душевой. Первая обычно двухместная – для старшаков (4-5 курс). Вторая рассчитана на четырех студентов помладше.
На каждом этаже есть одна общая кухня – с двумя мойками и двумя электроплитами.
После очередного тоста за геоморфологию я решил освежиться. И пошел в душевую. Включил над раковиной холодную воду. И вдруг вижу как по заляпанному зеркалу ползет тараканище. Я решил, что он в своем тараканьем мире тоже работает репортером. Может быть, даже военкором. Иначе откуда такое бесстрашие и любопытство?
– Дезинфекцию летом проводили, – рассказали студенты. – Да только ничего не изменилось.
НА ВТОРОЙ ЭТАЖ ЛУЧШЕ НЕ ХОДИТЬ
Жизнь в общежитии РГГРУ построена по принципу «не пересекайся с ингушами». Об этом мне рассказали все студенты, с которыми я пообщался. Вероятность конфликта сводится к минимуму, если сидеть в своей норке и выходить только на учебу. Кстати, многие так и делают. И даже на улице показываются редко. Потому что на лекцию можно пройти через специальный коридор, соединяющий общежитие и универ. А магазин с продуктами есть на первом этаже (цены такие же, как и везде).
– Вот тебе яркий пример поведения ингушей, – строго на анонимных условиях рассказывает мне еще один студент. – Идет лекция по математике. Огромная аудитория. Сидят шесть групп. Ведет преподавательница, которую все уважают за справедливость. Ну она славится тем, что ко всем студентам относится одинаково. И сидят два ингуша. На скамье метров десять длиной. Рядом с ними – ни одного человека. Уже о многом говорит. Все жмутся за соседними партами. И эти двое болтают что-то на своем. Им первый раз сделали замечание. Второй, третий… Наконец, преподша подняла одного и приказала выйти. Он дошел до двери, развернулся и громко, демонстративно спросил у своего кореша: «Э, брат, а у тебя насвай остался?» Как говорится, занавес. Преподаватель вывела обоих. Пыталась поговорить с ними. И вернулась в аудиторию со слезами на глазах.
К вечеру в той самой комнате, где я оставил рюкзак, собралась большая компания. Некоторые студенты, довольные сдачей экзамена, орали как резаные, однако ни комендант, ни охранник к нам не заглянули.
Ребята не стесняются курить в комнате, крутить уже за полночь музончик на компе и вообще вести себя так, как будто они одни на этаже.
– Мы не хотим, чтобы контроль за нами ужесточали, – говорят они. – Главное, утихомирить кавказцев. Тогда вообще никаких проблем не будет.
Я на свой страх и риск спустился на второй этаж, хотя меня сто раз предупредили, что туда лучше не ходить. Там – основной костяк ингушей. На лестничной площадке на стене заметил обведенную в круг крупную надпись «ing06» (регион Ингушетии). Но ее (явно недавно) замазали побелкой.
В коридоре на втором тихо и спокойно. Один бородач уткнулся в телефон и вроде как не имел ничего против моего появления.
– Я заочник, – осмелился сказать я. – Не знаешь, на втором этаже есть свободные места?
Тот буркнул что-то на своем. И повернулся ко мне спиной.
Как говорится, спасибо, что не ударил.
А ПОУТРУ МЫ ВСЕ ПРОСНУЛИСЬ
На следующий день я открыл глаза и увидел студента, который сидел на табурете в трусах и смачно курил.
– Как ты? – спросил он приветливо.
Я поблагодарил за участие и побрел по этажам смотреть, чем по утрам живет общежитие.
А живет оно тишиной и спокойствием. Кухни на удивление пустые. Как мне рассказали, чаще всего готовят аспиранты, которые уже успели обзавестись семьями. У них и посуда вся есть, и продукты. Перваки, например, больше предпочитают питаться подножным кормом. Еда в комнате считается общей. И перед тем, как что-то взять, никто ни у кого разрешения не спрашивает. Холодильник в комнату студенты привозят свой. Впрочем, как столы, шкафы и стиральные машины. Последние, кстати, иногда ставят в тамбуре – перед входом в туалет и душевую. Свободного места почти не остается, зато в комнатах посвободнее.
Плата за место в общежитии почти символическая – одна тысяча рублей в месяц. И живут здесь в основном дети не самых обеспеченных родителей. Студенты побогаче снимают комнаты или квартиры.
И все же к общажному быту надо привыкнуть. Те унитазы, которые я видел, похожи на черные дыры, таящие в себе массу нераскрытых тайн. К тому же смыв либо очень слабый, либо не работает вовсе.
Может быть, не вовремя, но вернемся на кухню. Студент по имени Денис рассказал мне, что во время готовки еды нельзя никуда отлучаться. Был случай, когда у одной аспирантки стырили борщ вместе с кастрюлей. Точнее, кастрюлю вместе с борщом. Девушка отошла в комнату за прихватками, возвращается – плита пустая.
СТРЕЛЯЛИ…
– Вы только, пожалуйста, измените мое имя, – говорит еще один рудознатец, узнавший, что я журналист. – Я сам как-то пострадал от студентов из Ингушетии. Причем до сих пор не понимаю, за что. Они вломились в комнату и начали меня оскорблять. Открыли холодильник. Но продукты не взяли. Стали рыться по ящикам. И ушли. В руках одного я видел пистолет. Видимо, из него и палили во время последних разборок. За которые их повязали 17 декабря.
По словам моего информатора, травмат – это любимая игрушка их дерзких соседей. Был даже случай, когда один ингуш случайно прострелил штанину своему приятелю прямо в учебном корпусе университета. Оба потом признались, что просто играли.
– Еще многие рассказывают, что они заставляют соседей оформлять левые банковские карты, – продолжает студент. – Якобы для того, чтобы обналичивать крупные суммы денег. Чтобы не делать это с помощью одной карты и не вызывать подозрений.
– И как студенты? Соглашаются?
– Этого не знаю. Вообще отказать им трудно. Начнут цеплять и портить жизнь. У меня есть подружка с четвертого курса. Модельной внешности. Фигуристая как Дженнифер Лопес. Так она вообще боится проходить мимо них. Один раз ехала в лифте, а там несколько ингушей. Они ее, конечно, не били. Но ехидничали. Предлагали интимные услуги. Она испугалась. Я вообще уверен, что дома в республике они себя так не ведут. Потому что там все строго. По-мусульмански. А тут, без родителей, они сами себе хозяева.
В целом, студенты РГГРУ признают, что после 17 декабря на этажах стало спокойнее (поговаривают, что с зачинщиками драки разбирались влиятельные люди Ингушетии – из руководства).
Но как долго продлится это затишье?
P.S. Я оттрубил в общежитии два дня и благополучно вернулся домой. Без травм. Прежде чем зайти в квартиру, минут двадцать осматривал вещи и рюкзак, чтобы не занести тараканов.
Имена всех студентов были изменены (по их просьбе).
ВОПРОС РЕБРОМ
Нужна неотвратимость наказания
– Первый вопрос, который возникает в этой ситуации, почему эти ребята себя так ведут, – поделился с «КП» ведущий эксперт Российского института стратегических исследований при Президенте РФ Игорь Белобородов. – Да потому что им разрешают. Дай волю нашим – и будет то же самое. Или еще кому-то. Нужно почаще проводить рейды и проверки. Это простейший способ контроля.
– После очередного визита продолжится то же самое.
– Есть и другая практика. Когда к такой группе молодых людей приставляют авторитетного человека. Национального куратора, скажем так. Которого в этой группе будут уважать и слушать. И который, в свою очередь, будет отвечать за них. И еще один способ, который работает безотказно. Это неотвратимость наказания. И, если хотите, доска позора. Схема примерно такая. Гость столицы бросает в метро недопитую банку. В кого-нибудь попадает. Ругается матом. И немедленно отправляется на родину убирать улицы (помимо административного штрафа или уголовного преследования). Хорошо бы отработать такой механизм. И в том числе – в общежитиях. То есть здесь более действенны те вещи, которые бьют по самолюбию.
– Почему молодежь из кавказских республик так активно тянется в Москву?
– Да по той же причине, что и все остальные (из многочисленных российских регионов). Окончить столичный вуз престижнее. К тому же мы не контролируем внутренние миграционные потоки. Да и внешние. Москва для всех открыта. Сами вузы тоже недорабатывают. И почти не делают филиалов в тех местах, откуда тянутся люди. Это, кстати, снижало бы расходы университетов. Аренда здания в Гудермесе обойдется дешевле, чем в Москве. Пора контролировать внутренние миграционные потоки. Об этом много говорят, но пока не более того. Правильная политика должна быть направлена на расселение больших городов, а не наоборот. Нужна дезурбанизация.
– Как чаще всего поступает молодежь в вузы из южных республик?
– Это либо ударники учебы, набравшие высокие баллы на ЕГЭ. Увы, но зачастую законность таких результатов вызывает сомнения. Либо целевики. Те, кто едет учиться и обязуется вернуться потом домой – поднимать экономику. Здесь тоже не все гладко. По бумагам такой выпускник может числиться в штате предприятия, а сам оставаться в столице. И заниматься делами. Не факт, что законными.
НИКОГО НЕ ОТЧИСЛЯЮТ
Воспитательный момент в институтах, к сожалению, утрачен, – рассказал «КП» председатель Всероссийского студенческого союза Олег Цапко. – Если раньше за проступок студента могли отчислить, то сегодня держат до последнего. Потому что за каждого вуз получает деньги. Платники платят сами за себя. За бюджетников – государство. Приходишь, например, жаловаться. А в университете объясняют, что выгнать никого не могут, потому что уже начислили зарплаты преподавателям. Финансирование подушевое и отчислять попросту невыгодно. И даже если у студента куча хвостов, ему вновь и вновь назначают пересдачи. Это, конечно, касается не только ребят из южных республик, но и всех остальных. А то, что в Москву стекаются люди со всех регионов, неудивительно. Как говорят сами студенты, в столице вся движуха. И очень многие потом остаются. Даже целевики, которые после выпуска обязаны вернуться на малую родину. Затем и посылали учиться (с целевым направлением). Здесь идут в ход знакомства. Родители договариваются и местный муниципалитет выписывает бумагу, мол, дефицита кадров нет, в специалистах не нуждаемся. И гуляй, Вася. Если целевик просто сам не захочет возвращаться, ему предложат возместить деньги, которые были потрачены на его обучение. Но я таких случаев не припомню.
Если Вы хотите, чтобы мы разместили Ваш уникальный материал на любую тему на нашем портале, присылайте тексты на почту news@novostibreaking.ru.
Подписывайтесь на наш Телеграм чтобы быть в курсе важных новостей.
